Комплексное сравнительное исследование политики памяти в России и на международной арене: акторы, стратегии, инструментарий
Номер гранта: 17-18-01589
Сроки выполнения: 2017-2021
Исполняющий отдел:
Руководитель: Миллер Алексей Ильич
Описание:
Основные исполнители: Ефременко Дмитрий Валерьевич, Малинова Ольга Юрьевна.
Аннотация проекта
Начало XXI века характеризуется резким возрастанием значения политики памяти в глобальном масштабе. Это верно и для России – достаточно напомнить усилия по созданию единого учебника истории или нового образовательного «стандарта», усилия различных политических и общественных акторов по обогащению репертуара политически «полезного» прошлого, дебаты о наследии коммунистического периода, попытки законодательного регулирования высказываний о прошлом, полемики на международной арене о роли России и СССР в мировых войнах и об ответственности России за различные акты депортации, случаи массового голода, политические репрессии. Все это делает актуальным изучение политики памяти не только в плане ее динамики, но и с точки зрения лежащих в основе этого феномена политических и социальных механизмов.
К настоящему времени исследования в области memory studies уже оформились в особое междисциплинарное научное направление, одним из направлений в рамках которого является изучение политики памяти. Развивая уже сделанное внутри этого исследовательсого поля, настоящий проект направлен на преодоление лакун в существующих подходах к изучению этого феномена, к числу которых, прежде всего, относится недостаточный учет взаимосвязи внутренней и внешней политики, а также взаимосвязи политики памяти с другими аспектами символической политики.
До недавнего времени изучение политики памяти в основном концентрировалось на трех темах. Во-первых, это использование прошлого при формировании национальных и региональных идентичностей. Вероятно, наиболее известным проектом в этой сфере было исследование «мест памяти» под руководством Пьера Нора во Франции. Второе важное направление фокусировалось на памяти о колониализме, что нашло свое отражение в пост-колониальных исследованиях, особенно активно развивавшихся в США и Западной Европе и в бывших заморских колониях Британии и Франции. Третье направление – изучение темы «проработки проблематичного прошлого» в 20 в. Первоначально фокус был почти исключительно на Германии и Японии, то есть странах, определенных Нюрнбергским и Токийским трибуналами как главные преступники периода Второй мировой войны. Начиная с 1980-х годов вопросы нацистского прошлого, коллаборационизма и участия в Холокосте стали активно обсуждаться в других странах Европы. Параллельно шел процесс изучения механизмов этой «проработки прошлого» политологами, историками, социологами. К этому направлению примыкает огромная литература, посвященная Холокосту и памяти о нем. Начиная с 1980-х годов появляется все больше исследований международных взаимодействий по проблемам прошлого в Юго-Восточной Азии, прежде всего связанных с преступлениями японского милитаризма в Китае и Корее, а также литература по поводу политики памяти в поставторитарных режимах Юга Европы и Латинской Америки, ЮАР, в странах, ставших жертвами межэтнических конфликтов. Случай российской политики памяти очевидно специфичен, но вместе с тем имеет многочисленные пересечения со всеми изучаемыми проекциями.
Примечательно, что несмотря на наличие очевидных связей между политикой памяти в разных странах, подавляющее большинство исследований сконцентрированы на анализе отдельных казусов. В лучшем случае опыт разных стран (как правило 2-3) сравнивается в рамках описанных выше кластеров. С одной стороны, это можно объяснить тем, что в каждом конкретном случае складывается особая комбинация факторов, способствующих политической актуализации прошлого. С другой стороны, необходимо учитывать и кумулятивные эффекты «историзации» политики как глобальной тенденции. Во-первых, опыт политической работы с прошлым поддается переносу и иногда начинает восприниматься как норма, к которой апеллируют участники дискуссий в других странах. Во-вторых, конфликты «памятей» нередко имеют международный характер. В-третьих, все описанные выше факторы так или иначе влияют на изменение ментальных «систем координат», в которых укоренены современные политические практики. Таким образом, налицо дефицит сравнительных исследований, рассматривающих политику памяти не только в региональном, но и в глобальном контексте.
Сравнительный анализ политик памяти затрудняется тем, что взаимодействия акторов происходят в исторически уникальных контекстах, что затрудняет построение типологий, позволяющих различать общее и особенное. На наш взгляд, эта проблема может быть преодолена путем разработки на основе метода качественного сравнительного анализа методологии сравнительного исследования структуры взаимодействий, образующих российскую политику памяти, с теми структурами, в которых функционировали политики памяти других стран. Это позволит не только лучше понять типологические особенности российской политики памяти, но и выработать рекомендации по ее оптимизации с учетом опыта других стран.
Кроме того, несмотря на то, что круг акторов политики памяти не вызывает особых разногласий – обычно к их числу относят политические партии, отдельных ведущих публичных политиков, СМИ, специальные институты, занимающиеся памятью и коммеморацией, музеи, различные общественные организации, и т.п ., – исследования, рассматривающие политику памяти как процесс взаимодействия разных акторов, протекающего в публичном пространстве, сравнительно редки. В лучшем случае объектом анализа становятся соперничающие нарративные стратегии.
Принимая подход, фиксирующий внимание исследователя на роли разных акторов политики памяти и их взаимодействии, нельзя не заметить, что политика памяти не существует изолированно от других аспектов того, что П. Бурдье назвал символической борьбой: политика памяти связана с производством различных способов интерпретации социальной реальности и борьбой за их доминирование в публичном пространстве. Способы репрезентации прошлого обусловлены доминирующими моделями коллективных идентичностей, проектами желаемого будущего, позиционированием по отношению к Значимым Другим и опираются на общие репертуары смыслов. Поэтому для изучения политики памяти в полной мере могут быть использованы подходы, разработанные для анализа символической политики.
Наконец, при постановке в центр исследования проблемы взаимодействия различных акторов по вопросам политики памяти мы будем, в духе подхода, предложенного Квентином Скиннером, рассматривать каждое высказывание как политическое действие, которое должно быть проанализировано с точки зрения адресатов воздействия, коммуникативных стратегий, решаемых при совершении высказывания задач.
Обращаясь к изучению феномена, который играет все более значимую роль в политике России и других стран, наш авторский коллектив предлагает новые подходы, нацеленные на преодоление ограничений, присущих значительной части существующих исследований. Мы фокусируем внимание 1) на взаимосвязи внутри- и внешнеполитического аспектов, 2) на взаимодействии различных акторов в обоих контекстах, и делаем упор на процессах взаимодействия и взаимовлияния (entangled history), 3) ставим задачу разработки методологии сравнительного исследования структур взаимодействий, из которых складывается политика памяти в России, с теми структурами, в которых функционировали политики памяти в других странах и ее апробацию на материале конца ХХ - начала XXI века, что позволит выявить различия между странами выборки в плане политики памяти и условий ее формирования, создать типологию исследуемых казусов и выявить место России среди других стран. Дополнительным фактором новизны нашего проекта выступает институциональный аспект: в настоящий момент в мире нет политологических центров, которые бы систематически занимались политикой памяти на постсоветском пространстве, а в России не сформировались соответствующие научные школы или специальные центры. Начало реализации нашего проекта позволит заполнить эту лакуну.
Реализация проекта даст возможность разработать и применить методологию комплексного изучения политики памяти, в том числе с использованием модифицированного подхода качественного сравнительного анализа. При этом комплексный учет взаимодействия внутри- и внешнеполитических аспектов политики памяти в России, выявление механизмов взаимодействия в данном контексте различных акторов, анализ роли профессионального сообщества историков и различных экспертных сообществ в формировании политики памяти позволят не только выйти на передовой уровень исследований, но и обозначить новые ориентиры дальнейшего изучения данной проблематики. В ходе реализации проекта научная группа подготовит три исследовательские монографии, 34 статьи, в т.ч. 10 статей в изданиях, индексируемых Web of Science и Scopus. Подготовка двух докладов для лиц, принимающих политические решения позволит представить практические рекомендации по вопросам политики памяти в России и на постсоветском пространстве. Организация семинара проекта и запуск его сайта дадут возможность сделать результаты работы научной группы доступными для широкого круга специалистов и представителей общественности.
Результаты выполнения проекта в 2017 г.
В ходе первого года реализации проекта «Комплексное сравнительное исследование политики памяти в России и на международной арене: акторы, стратегии, инструментарий» исследовательский коллектив осуществил реализацию ранее намеченного плана работ, фокусируя внимание на:
- взаимосвязи внутри- и внешнеполитического аспектов,
- взаимодействии различных мнемонических акторов в обоих контекстах,
- разработке методологии сравнительного исследования структур взаимодействий, из которых складывается политика памяти в России, с теми структурами, в которых функционировали политики памяти в других странах в конце ХХ — начале XXI века.
Особое внимание было уделено теоретико-методологической проблематике. Политика памяти рассматривалась при этом как функционирующая система взаимодействий и коммуникаций относительно политического использования исторического прошлого. Для изучения структуры, внутренних и внешних взаимодействий этой системы необходимо комбинированное использование различных методов, в том числе ситуационного анализа и качественного сравнительного анализа. Коллектив проекта провел два семинара, на которых детально обсуждались особенности применения этих методов. Участники проекта определили дальнейшие направления работы по развитию теоретико-методологического инструментария изучения политики памяти, в том числе по разработке системы понятий, которые могли бы быть использованы для описания и сравнения такой политики в разных историко-политических контекстах. В частности, в рамках проекта решено обеспечить сочетание анализа политических стратегий, реализуемых мнемоническими акторами, со сравнительным исследованием продвигаемых ими исторических нарративов и оценкой потенциального влияния их действий на трансформацию социально-культурной инфраструктуры исторической памяти. Результаты такого подхода представлены в нескольких публикациях, подготовленных членами научного коллектива.
Большое внимание на протяжении первого годы реализации проекта было уделено сравнительному исследованию коммемораций столетия Февральской и Октябрьской революций 1917 г. Проведены углубленные интервью с представителями общественных организаций и движений на предмет их восприятия исторического прошлого России, ее участия в мировых войнах и иных процессах международного значения в 20 веке. Участники проекта показали, что конфликтность, отличающая российскую политику памяти, объясняется одновременным сосуществованием в пространстве национальной символической политики двух конкурирующих парадигм: критической проработки трудного прошлого и выстраивания нарратива, представляющего макрополитическое сообщество исключительно в позитивном ключе. Задача выработки общеприемлемого формата коммеморации юбилея революции 1917 г. усложняется тем, что соответствующие события являются элементом обоих соперничающих нарративов. В целом в России имеет место фрагментированный конфликтный режим памяти по поводу революции 1917 г. В центре идеологического конфликта вокруг событий 1917 г. стоит вопрос о легитимности революции как инструмента исторического движения.
В более широком контексте российской политики памяти можно говорить о том, что представители властвующей элиты преследуют политические цели, которые далеко не всегда подчинены задаче формирования той или иной концепции прошлого: они стремятся легитимировать собственную власть, укрепить солидарность сообщества, оправдать принимаемые решения, мобилизовать электоральную поддержку, продемонстрировать несостоятельность оппонентов и проч. При этом одно и то же прошлое служит строительным материалом для идентичностей разных групп, что превращает область публичной истории в поле бесконечных символических конфликтов. Возможности мнемонических акторов во многом определяются и самим историческим материалом, и конфигурацией сложившейся инфраструктуры памяти. Следует также учитывать, что после распада СССР российские политические элиты имеют дело с необходимостью конструирования исторического нарратива, способного служить основанием новой макрополитической идентичности. Отсутствие определенности относительно других элементов конструируемой идентичности (в частности, оснований идентификации и символических / географических границ сообщества) дополнительно усугубляет ситуацию. В то же время сохраняется нарратив, связанный с наследием «преступления и травмы», которое разделяет общество на группы и требует дальнейшей критической проработки исторического прошлого.
В подготовленных участниками проекта публикациях были обстоятельно рассмотрены внешние факторы российской политики памяти, прежде всего, конфликт «космополитической» и «агонистской» культур памяти в Европе. Космополитическая культура памяти была преобладающей в странах ЕС вплоть до расширения Евросоюза в 2004 г. Основой этой культуры памяти было признание за Холокостом статуса уникального и центрального события ХХ в., подчеркивающее общую ответственность европейцев за мрачные страницы прошлого. Такой консенсус делал невозможным в западной части Европы построение национальных исторических нарративов, в которых главной жертвой выступала бы собственная нация. Напротив, страны Восточной Европы после падения коммунизма получили возможность по своему усмотрению сконструировать свои национальные нарративы. В восточноевропейских исторических нарративах роль главной жертвы была зарезервирована для титульной нации, и главный фокус был (и остается) на ее страданиях от коммунистического угнетения. В результате взаимодействия западноевропейской и восточноевропейской «культур памяти» произошла радикальная трансформация европейской политики памяти в целом. В целом агонистская тенденция начала доминировать. Трансформированные европейские механизмы коллективной памяти при их дальнейшем распространении на постсоветское пространство порождают новую напряженность, вступая в конфликт как с конструируемой в России идентичностью, так и с идентичностями, восходящими к советскому времени. В частности, динамику украинского кризиса невозможно адекватно реконструировать без учета этого клинча идентичностей. Дальнейшее развитие событий на территории Украины, подконтрольной киевским властям, также необходимо рассматривать в контексте этого конфликта идентичностей, который сегодня лишь кажется подавленным.
В подготовленных участниками проекта публикациях также представлен анализ проблематики единого государственного экзамена (ЕГЭ) по истории как инструмента формирования репертуара актуализированного прошлого, дискуссий по проблемам истории Крыма в контексте политики памяти, практик коммеморации на примере первомайских празднеств, различных подходов к сохранению и использованию российского культурного наследия в ряде постсоветских стран, отношения к еврейскому г. коллективной монографии, посвященной методологическим проблемам изучения политики памяти.наследию и коммеморации Холокоста.
В течение первого года участниками проекта подготовлено 15 статей и обзоров, опубликованных или принятых в печати в ведущих научных изданиях России и зарубежных стран. Готовится к печати учебное пособие «Коллективная память».
Проблематика проекта находит отражение в процессе преподавания. Участники проекта читали лекции и вели семинары по политике памяти в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС), Национальном исследовательском университете- Высшая школа экономики, Европейском университете в Санкт-Петербурге, Ляонинском университете (г. Шэньян, КНР).
Результаты работы над проектом представлены в докладах на международных конференциях и семинарах в России (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Иркутск) и за рубежом (Будапешт, Бонн, Гамбург, Мадрид, Париж, Нью-Йорк, Чикаго).
Разработана концепция веб-ресурса проекта, который станет доступен пользователям на портале Института научной информации по общественным наукам РАН в 2018 г.
Информация о связанных с проектом мероприятиях уже представлена на портале ИНИОН РАН (http://inion.ru/about/news/gruppa-situatcionnogo-analiza-stoletnii-iubilei-revoliutsii-1917-goda-i-rossiiskaia-politika-pamiati/) и сайте Гефтер.ru (http://gefter.ru/archive/23171).
Результаты выполнения проекта в 2018 г.
В ходе второго года реализации проекта «Комплексное сравнительное исследование политики памяти в России и на международной арене: акторы, стратегии, инструментарий» исследовательский коллектив осуществил реализацию ранее намеченного плана работ. Было проведено сравнительное исследование структур взаимодействий, влияющих на политику памяти в России и других странах, на основе ранее разработанной методики качественного сравнительного анализа и метода, основанного на ситуационном подходе. Материалы исследования представлены в сборнике научных трудов "Методологические вопросы изучения политики памяти" под ред. А. И. Миллера и Д. В. Ефременко (М.; СПб: Нестор-История), в тематическом выпуске журнала "Политическая наука" (2018, №3) под ред. А. И. Миллера и Е. Ю. Мелешкиной, в отдельных статьях и обзорах участников проекта, в стенограммах дискуссий, проходивших в рамках семинара проекта.
Основные содержательные результаты работы в рамках проекта состоят в следующем:
1) Междисциплинарность, постулируемая как важнейшая методологическая задача при изучении политики памяти, ограничивается принципиально различными подходами к этой проблематике наук об обществе, стремящихся максимально формализовать метод, и гуманитарного знания, опирающегося на холистику и интуитивный подход, в большей мере свойственные искусству. Осознание этого противоречия позволит выстроить более плодотворный диалог между дисциплинами и открывает возможность осмысления задачи «разделения труда» в области исследований памяти между разными подходами.
2) Политика памяти в России развивалась во многом как реакция на внешний контекст, освоение иностранного опыта и реакция на внешние вызовы. В сравнении нарративов ведущих российских мнемонических акторов нами были выявлены общие структурные характеристики, связанные как с общей логикой мнемонического дискурса, так и с фактологией описываемых событий. К числу таких структурных характеристик относятся:
- основная идея, выступающая стержнем повествования и, как правило, связанная с миссией / политической программой / идентичностью соответствующего мнемонического актора;
- сюжетная линия: в большинстве рассматриваемых нарративов она сосредоточена на истории трагедии и травмы, пережитой Россией в ХХ в.; при этом момент травмы и ее причины видятся по-разному;
- элементы-события, между которыми выстраиваются перспективные связи (то, о чем «забывают», не менее важно, чем то, о чем «вспоминают»);
- основные действующие лица: протагонисты / герои / делатели и антагонисты / враги / вредители; нередко подразумевается связь между действующими лицами исторических нарративов и современными мнемоническими антагонистами-акторами;
- уроки, которые предлагается вынести из исторического опыта.
При анализе новейшего этапа российской политики памяти, начинающегося, по нашей оценке, с 2012 года, выявлена амбивалентность векторов официальной политики памяти, обусловленная сосуществованием принципиально разных парадигм – использования прошлого для конструирования макрополитической идентичности и консолидации макрополитического сообщества / нации. За каждой парадигмой стоит своя коалиция мнемонических акторов, и их взаимодействия определяют не только конфликтность мнемонического поля, но и внутреннюю противоречивость политики памяти, проводимой от имени государства. Сделан вывод о том, что активизация государства на мнемоническом поле начиная с 2012 года создала определенные окна возможности и для других акторов. В целом политика памяти российских властей в отношении трактовки важнейших событий отечественной и мировой истории( в частности, революционных событий 1917 г. или Первой мировой войны) способствует сохранению фрагментированного конфликтного режима памяти об этих событиях, но при этом предотвращает чрезмерную политизацию исторической тематики.
3) В ходе исследования политики памяти в непризнанных республиках на постсоветском пространстве был предложен новый термин "интернационалистский сепаратизм", имеющий большой эвристический потенциал. Данный термин позволяет адекватно описать и элементы преемственности с советским нарративом, и отказ от построения альтернативной национальной идентичности в непризнанных республиках Приднестровья и Донбасса, и включение титульной нации «родительского» государства в концепт народа Приднестровья (молдаване) и Донбасса (украинцы). Эта концептуальная разработка может получить широкое международное признание.
4) Анализ роли политики памяти в формировании наднациональной идентичности (на примере Европейского союза) показал базовые ограничения такого рода политических стратегий, обусловленные отсутствием сообществ или групп, способных сформировать устойчивую рамку общеевропейской коллективной памяти вне связи с национальной идентичностью. Это обстоятельство, наряду с общим подъемом националистических сил в Европе и кризисом институтов Евросоюза, привело к снижению эффективности и целеустремленности европейской политики памяти.
Коллектив проекта опубликовал 1 сборник научных трудов, 1 тематический выпуск журнала "Политическая наука", 1 учебное пособие, 26 статей и обзоров в рецензируемых научных журналах и иных изданиях (в т. ч. 4 — в изданиях, входящих в базы данных Web of science и Scopus, 21 - в изданиях, индексируемых РИНЦ).
Руководитель проекта А. И. Миллер выступил инициатором создания в Европейском Университете в Санкт-Петербурге Центра по изучению культурной памяти и символической политики, и стал его научным руководителем. Совместно с Центром коллектив проекта подготовил и провел 12-14 ноября 2018 г. в Санкт-Петербурге международную конференцию «Институциональное измерение политики памяти». В конференции приняли участие более 50 исследователей из России, Белоруссии и Молдовы. Таким образом, сделаны важные шаги по расширению сети исследователей политики памяти и координации их дальнейшей работы, их знакомству с содержанием проекта, созданию условий для сотрудничества с широким кругом исследователей, формально не участвующих в проекте. Кроме того, в рамках работы Восьмого всероссийского конгресса политологов 8 декабря 2018 г. было проведено специальное тематическое заседание "Политика памяти: Проблемы междисциплинарного анализа" на котором были представлены 6 докладов исследователей из России и Польши. Участник проекта О. Ю. Малинова выступила с докладом на 25-м Всемирном политологическом конгрессе МАПН в Брисбене, 21-25 июля 2018 г. В 2018 г. было проведено три заседания семинара проекта. Два семинара, посвященные теоретико-методологической проблематике, проводились совместно с группой ситуационного анализа ИНИОН РАН; третий - совместно с Факультетом мировой политики и экономики НИУ-ВШЭ и Советом по Внешней и оборонной политике.
По тематике исследования продолжалось чтение лекционных курсов и проведение семинарских занятий в Европейском университете в Санкт-Петербурге, РАНХиГС и НИУ-ВШЭ, МГИМО(У) МИД РФ, а также в Высшей школе Св. Анны в г. Пиза, Италия.
Публикации за 2017 г.
1. Васильковский С. А. (Vasilkovsky S. A.) ЕГЭ ПО ИСТОРИИ КАК ИНСТРУМЕНТ ФОРМИРОВАНИЯ РЕПЕРТУАРА АКТУАЛИЗИРОВАННОГО ПРОШЛОГО Вестник Пермского университета. Сер. "Политология" (2018 г.) РИНЦ
2. Воронович А.А. (Voronovici A) Европейская политика памяти и ее роль в Украине и Молдове в 2000-х годах Полис (2018 г.) WOS SCOPUS РИНЦ
4. Ефремова В. Н. (Efremova V.N.) Ефремова В.Н. Майские демонстрации в России: От мобилизации до акций протеста Политическая наука (2017 г.) РИНЦ
5. Зайцев И.В. (Zaitsev I. V.) Тугра: Актуальная история Золотоордынское обозрение (2018 г.) WOS РИНЦ
6. Малинова О. Ю. (Malinova O.) Political Uses of the Great Patriotic War in Post-Soviet Russia from Yeltsin to Putin War and Memory in Russia, Ukraine and Belarus / ed. by J. Fedor, M. Kangaspuro, J. Lassila, T. Zhurzhenko. – London etc.: Palgrave Macmillan, 2017. (2017 г.)
7. Малинова О. Ю. (Malinova O. Yu.) Коммеморация исторических событий как инструмент символической политики: возможности сравнительного анализа Полития (2017 г.) РИНЦ
8. Махотина Е. И. (Makhotina E.) Verordnete Versöhnung. Geschichtspolitische und gesellschaftliche Perspektiven auf die Russische Revolution Jahrbücher für Geschichte Osteuropas (2017 г.) SCOPUS
9. Махотина Е.И. (Makhotina E.) Keine Experimente. Russlands Geschichtspolitik und die Revolution Osteuropa (2017 г.) WOS
11. Миллер А. И. (Miller A.) Para compren der el hundimiento del imperio ruso La maleta de portbou (2017 г.)
12. Миллер А. И. (Miller A.) The Collapse of the Romanov Empire The Oxford Handbook of the Ends of Empire. Edited by Martin Thomas and Andrew Thompson. Oxford-NY: Oxford University Press. (2017 г.)
13. Миллер А. И. (Miller A.) Ян Гросс и память о Холокосте Гросс Я. Т. Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев. (2017 г.) РИНЦ
14. Миллер А. И., Малинова О. Ю., Ефременко Д. В. (Miller A., Malinova O., Efremenko D.) Политика памяти и историческая наука Российская история (2018 г.) WOS SCOPUS РИНЦ
15. Понамарева А. М., Ефременко Д.В. (Ponamareva A.M., Efremenko D.V.) СТОЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ РЕВОЛЮЦИЙ 1917 ГОДА И РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКА ПАМЯТИ Реферативный журнал. Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия. 11: Социология (2018 г.) РИНЦ
16. Фельхер А.В. (Felcher A.) Of Their Own Design: Curatorial Solutions to Commemorate the Shoah in Museums across Eastern Europe Coen P. (a cura di), Counterlight. Gegenlicht. Controluce. Saggi sulla memoria della Shoan nell'arte e nel Museo, con un saggio introduttivo di Maya Zack. Macerata: Edizioni Università di Macerata (2018 г.)
Публикации за 2018 г.
1. Воронович А.А. (Voronovici A.A.) Роль европейской политики памяти в государственной исторической политике Молдовы и Украины в 2000-х годах // Политическая наука. – М., 2018. – № 3. Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
3. Воронович А.А. (Voronovici A. A.) Интернационалистский сепаратизм и историческая политика в непризнанных республиках Приднестровья и Донбасса // Методологические вопросы изучения политики памяти. 2018. Методологические вопросы изучения политики памяти. Сборник научных трудов под ред. А. И. Миллера и Д.В. Ефременко. – М.-Санкт-Петербург: Нестор-История, 2018. (2018 г.) РИНЦ
4. Ефременко Д.В. (Efremenko D.V.) Историческая память и наднациональная идентичность. Случай Европейского союза. // Методологические вопросы изучения политики памяти. 2018. Сборник научных трудов под ред. А. И. Миллера и Д.В. Ефременко. – М.-Санкт-Петербург: Нестор-История, 2018. (2018 г.) РИНЦ
7. Малинова О.Ю. (Malinova O. Yu.) ОБОСНОВАНИЕ ПОЛИТИКИ 2000-х ГОДОВ В ДИСКУРСЕ В.В. ПУТИНА И ФОРМИРОВАНИЕ МИФА О «ЛИХИХ ДЕВЯНОСТЫХ» // Политическая наука, 2018, № 3, с. 53-84 Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
8. Малинова О.Ю., Миллер А.И., Ефременко Д.В. и др. (Malinova O.Yu., Miller A.I., Efremenko D.V. et al.) Столетний юбилей революций 1917 года и российская политика памяти. Стенограмма дискуссии. Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История (2018 г.) РИНЦ
10. Махотина Е.И. (Makhotina E.I.) Нарративы музеализации, политика воспоминания, память как шоу: Новые направления memory studies в Германии Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История, 2018. — 224 с. (2018 г.) РИНЦ
11. Мелешкина Е.Ю. (Meleshkina E. Yu.) Возможности качественного сравнительного анализа для исследования политики памяти и ее проявлений Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История, 2018. — 224 с. (2018 г.) РИНЦ
12. Мелешкина Е.Ю. (Meleshkina E.Yu.) Память о социалистической Югославии в публичном пространстве бывших республик СФРЮ // Политическая наука. – М., 2018. – № 3. Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
13. Миллер А. И., Ефременко Д.В., Малинова О.Ю. и др. (Miller A.I., Efremenko D.V., Malinova O. Yu. et al.) Политика памяти в России, странах ЕС и государствах постсоветского пространства: типология, конфликтный потенциал, динамика трансформации. Стенограмма дискуссии. Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История, 2018. — 224 с. (2018 г.)
16. Миллер А.И. (Miller A.I.) Где и какую модернизацию стоит искать в истории России? // Российская история, 2018, № 3, с. 19-25. Российская история (2018 г.) WOS SCOPUS РИНЦ
17. Миллер А.И. (Miller A. I.) Введение Методологические проблемы изучения политики памяти — решенные, нерешенные и неразрешимые Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История, 2018. — 224 с. (2018 г.) РИНЦ
18. Миллер А.И., Ефременко Д.В. (ред.) (Miller A.I., Efremenko D.V. (eds.)) Методологические вопросы изучения политики памяти. Под ред. А.И.Миллера и Д.В. Ефременко. М.-Спб: Нестор-История, 2018. (2018 г.) РИНЦ
19. Плеханов А.А. (Plekhanov A.A.) РАЗРУШЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА СОВЕТСКОГО СИМВОЛИЧЕСКОГО ГОСПОДСТВА В ПОСТСОВЕТСКОЙ УКРАИНЕ // Политическая наука, 2018, №3 Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
20. Понамарева А.М. (Ponamareva A.M.) Политика памяти на страницах журнала Foreign Affairs: методологические установки // Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История (2018 г.) РИНЦ
21. Понамарева А.М. (Ponamareva A.M.) ПРЕДСТАВЛЯЕМ ПЕРВЫЙ НОМЕР ЖУРНАЛА «FOREIGN AFFAIRS» ЗА 2018 г. – «THE UNDEAD PAST. HOW NATIONS CONFRONT THE EVILS OF HISTORY» Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
22. Сафронова Ю. А. (Safronova Yu. A.) ТРЕТЬЯ ВОЛНА MEMORY STUDIES: ДВАДЦАТЬ ТРИ ГОДА ПРОТИВ ШЕРСТИ. Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
23. Сафронова Ю.А. (Safronova Yu.A.) Memory studies: эволюция, проблематика и институциональное развитие // Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История (2018 г.)
24. Фелькер А.В. (Felcher A.V.) «Непростое» наследие: Проблематика мест памяти о массовом насилии Западной и Восточной Европы // Методологические вопросы изучения политики памяти: Сб. научн. тр. / Отв. ред. Миллер А. И., Ефременко Д. В. — М.-СПб: Нестор- История (2018 г.) РИНЦ
25. Фелькер А.В. (Felcher A.V.) Исследования наследия и политики памяти - в поисках общих подходов // Политическая наука, 2018, №3. Политическая наука (2018 г.) РИНЦ
26. Фелькер, Анастасия (Felcher, Anastasia) Alexander Pushkin in Bessarabia: literature and identity politics in the periphery // National Identities, 2018. https://doi.org/10.1080/14608944.2018.1490257 National Identities (2018 г.) SCOPUS
27. Сафронова Ю.А. (Safronova Y.A.) Историческая память: введение : учебное пособие СПб. : Издательство Европейского университета в СанктПетербурге, 2019. — 220 с. (2019 г.)
***
Comprehensive comparative study of memory politics in Russia and abroad: Strategies, actors, instruments.
Project leader – A. I. Miller
Project description
The beginning of the 21st century has been marked by dramatic intensification of memory politics in global scope. It is true also for Russia – one can mention efforts to introduce a new single history textbook or a new educational “standard”; efforts of various political and social actors to broaden the scope of politically “useful” past; the debates about the communist legacy; attempts to regulate speech about the past on legal level; polemics in the international arena about the role of Russia and the USSR in the world wars, about the responsibility of Russia for acts of deportations, mass starvations, political repressions. All this makes it very important to study not only the dynamics of the politics of memory, but also the political and social mechanisms which lay at the foundations of this phenomenon.
Until recently the research in politics of memory has been mostly focused on three topics.
First of all, that was the use of the past in construction of identity, primarily national and regional versions of identity. The most well known project in this sphere has been, probably, the research of lieu de memoir under the guidance of Pierre Nora in France.
Secondly, research was concentrated on the memory of colonialism, which was reflected in the rise of post-colonial studies, which had mostly developed in USA, Western Europe and former colonies of Britain and France.
The third important sub-field – the research of the process of Vergangenheitsbewältigung (“coming to terms with the problematic past”) of the 20th century. Initially the focus was mostly on Germany and Japan, the countries which were designated by the Nurenberg and Tokio tribunals as the main perpetrators of WWII. Starting with 1980s issues of Nazi past, collaboration and participation in Holocaust became subject of debate in other countries of Europe. That was accompanied with the research of the mechanisms of such debates by political scientists, historians and sociologists. A huge literature on Holocaust and its memory is a subfileld in its own right within this domain of research.
Also in 1980s we can witness intensification of research of international interaction around the past in South-East Asia, primarily concerned with the crimes of Japan militarism in Korea and China, as well as research into the politics of memory in post-authoritarian societies of European South, Latin America and, later, South Africa and countries which became the arena of large scale ethnic conflicts. The case of Russian memory politics has many specific features, but it has also many overlaps and entanglements with various aspect of the other cases.
The absolute majority of research has been focused on the analysis of particular cases, although the entanglements of politics of memory in various countries are broadly acknowledged. If we have comparative research, it usually involves 2, maximum 3 cases chosen within the clusters, described above. That can be explained by the fact that in every particular case we have to deal with specific combination of factors, which trigger intensification of memory politics. However we should also acknowledge the cumulative effect of “historicization” of politics as a global tendency. The experience of political appropriation of the past is transferable and participants in discussion in different countries refer to the experience of other countries as a certain “norm”. Also important is the fact that conflicts of “memories” often have an international dimension. Finally, all above mentioned factors influence the changes in mental “systems of coordinates”, which guide contemporary political practices. Thus, we need to overcome an obvious deficit in comparative approach, as well as “entangled histories” approach in studies of memory politics in regional and global context.
Comparative analysis of politics of memory is complicated by the fact, that interaction of various actors takes place in unique contexts, which makes it difficult to construct typologies, to distinguish particular and common features. We believe that this problem can be solved by developing on the basis of QCA (qualitative comparative analysis). We aim at developing a methodology of comparative study of the structure of interactions, which form Russian politics of memory and structures of interactions which form memory politics in other countries. That will allow understand typological specificity of Russian politics of memory and develop policy recommendations for its optimization in view of experience of other countries.
The list of actors in the filed of memory politics does not provoke much controversy – it includes political parties, leading public politicians, media, special institutions, which deal with memory and commemoration, museums, NGOs, etc. But research projects, focused on interactions of various actors in public space are relatively rare. Most often such projects analyze competing narrative strategies.
Focusing on interaction of various actors in the filed of memory politics, we should keep in mind that politics of memory is not isolated from other aspect of what Pierre Bourdieu called “symbolic struggle”: politics of memory is closely entangled with production of various patterns of interpretation of social reality and with fight for its domination in public space.
Patterns of representation of the past are conditioned by dominant models of collective identity, projects of desired future, positioning vis-à-vis Constitutive Others, common repertoire of meanings. That makes methods of analysis of symbolic politics fully eligible for analysis of memory politics.
Finally, putting interactions of various actors in the focus of our research, we shall follow Quentin Skinner in understanding speech acts as political actions, which should be analyzed through the prism of addressee, communicative strategies and the tasks of speech acts.
In sum, many articles and books address various aspects of politics of memory in Eastern Europe. Some of these studies are of very high quality. However, the general problem of existing literature on the subject is its focus on particular counties, or, in the best case, comparative study of 2-3 countries. Domestic and international aspects of politics of memory are usually studied in isolation from each other. Rather often studies of memory politics become part of “memory wars”, sacrificing analysis of the mechanisms of memory politics.
Our project overcomes these limitations, focusing exactly on entanglement of domestic and international aspects, on interaction of various actors in both contexts, stressing not so much comparison, but entanglement. It is based on experience of the previous project, conducted under the guidance of Alexei Miller in 2009-2011. It resulted in publication of two collective volumes, edited by him: Историческая политика в 21 веке. М., НЛО, 2012. 646 с. (совместно с М. Липман); The Convolutions of Historical Politics. (with Maria Lipman) N.Y.-Budapest, CEU Press, 2012. 354 р., and a monograph, written by A.Miller and Ukrainian scholar G.Kassianov “Россия – Украина: как пишется история”. (Russia-Ukraine: How History is Being Written.) Москва, РГГУ, 2011, 2011. 308 с.
The innovative character of the project is also determined by the task of studying typological specificity of Russian politics of memory in comparison with other countries, which requires developing a special methodology, based on adaptation of QCA.
We should also stress the institutional aspect of the project: on the world scale there are no centers of political science, which systematically study politics of memory in post-Soviet space. There are no scientific schools or specialized centers for studying memory politics in Russia. Implementation of our project allows fill this gap.
Scientific significance of the project is first of all determined by development of a methodology of a comprehensive analysis of politics of memory, involving a modified version of qualitative comparative approach. The comprehensive analysis of entanglement of domestic and international aspects of memory politics in Russia, research into the mechanisms of interaction of various actors, analysis of the role of professional historians and various expert communities in memory politics allows to play a leading and path breaking role in this field of research. In the framework of the project our group will prepare 3 research monographs, 34 articles, including 10 articles in the journals, indexed by Web of Science and Scopus. We shall also prepare two policy papers with recommendations to policy-makers concerning politics of memory in Russia and the post-Soviet space. Seminar of the project and its web-site will allow to make the results of our research available for a broad community of scholars and general public.
Project results (2017)
During the first year of the implementation of the project “Comparative study of the politics of memory in Russia and in the international arena: actors, strategies, means” the main attention was focused on theoretical and methodological issues. Politics of memory were approached as a functioning system of interactions and communications about political use/abuse of historical past. In order to study these systems of interaction we employ various methods, first of all situational approach and qualitative comparative analysis (QCA). The group conducted two seminars where the methods and their application to memory studies were discussed in detail. We decided to combine research of political strategies of mnemonic actors with comparative analysis of historical narratives they support. Some results of such research are presented in several publications, prepared during the first year of the project.
Special attention has been devoted to comparative research of commemoration of the centenary of Russian revolution(s). We have observed a clash of two rival paradigms – the critical work through difficult past (Vergangenheitsbewaltigung) and construction of the narrative which promotes exclusively positive identity of the macro-political community. Russia has a pillared, fragmented regime of commemoration of 1917, with the question of legitimacy of revolution as a method of historical change at the heart of the debate.
In general, memory politics of the ruling elites in Russia are guided by a variety of political motives – legitimation of power and political decisions, mobilization of community solidarity, mobilization of electoral support, discrediting political opponents. Different groups use key events of the past to build different identities, which often transforms public history into a field of endless symbolic conflicts. Political elites have been trying to construct historic narrative, which overcomes the trauma of the collapse of the USSR, and legitimizes the new macro-political community. These attempts are complicated by persistence of the Perestroika narrative of “political crimes and traumas” which divides society into conflicting groups and demands critical working through traumatic historic past.
Publications of participants examine external factors of Russian memory politics, particularly the conflict between “cosmopolitan” and “agonistic” memory cultures. Cosmopolitan approach to politics of memory, with focus on Holocaust as foundational event of new Europe, dominated in EU before the enlargement of 2004. Such approach blocked possibility of constructing national narratives which present one’s own nation as the main victim. Exactly such narratives focused of own victimhood and claims of political benefits/compensation for such victimhood under communism became dominant in post-communist countries. Instead of looking for some common denominator within cosmopolitan approach elites of post-communist countries promoted agonistic understanding of the past as a field of contestation of mutually exclusive national “troughs”. Agonistic approach gradually became dominant in EU and in Eastern Europe, generation multiple conflicts, particularly with Russian attempts to construct new historic identity, but also with narratives and identities, inherited from the Soviet past.
Our publications also analyze the State Examination in history as an instrument of shaping a repertoire of actualized past, discussions around Crimea as memory politics issue, commemoration practices of May 1, various approaches to research of how Russian cultural heritage is treated in post-Soviet countries, and heritage management of Jewish cultural traces and commemoration of the Holocaust.
During the first year of the project participant have prepared 15 articles and reviews, published (or accepted for publication in leading scientific journals in Russia and abroad (in English, German and Spanish). A textbook “Collective memory” is being prepared, and will be published in 2018. Also in 2018 a collective volume on methodological approaches to memory politics will be prepared and published.
Experience with the project is reflected in teaching. Participants have taught courses on memory politics in RANHiGS, HSE, EU SPb, Lyaonin University (Shenyang, China).
Work in progress was presented at international conferences and seminars in Russia (Moscow, SPb, Irkutsk, Novosibirsk), and abroad (Budapest, Bonn, Hamburg, Madrid, Paris, New York, Chicago).
The concept of the web-resource has been developed, it will become available to users in the portal of INION RAS in 2018. Information about the project is already available at the portal of INION (http://inion.ru/about/news/gruppa-situatcionnogo-analiza-stoletnii-iubilei-revoliutsii-1917-goda-i-rossiiskaia-politika-pamiati/) and at web-site Gefter.ru (http://gefter.ru/archive/23171).
Project results (2018)
During the second year of the project "A Comprehensive Comparative Study of Memory Politics in Russia and in the International Arena: Actors, Strategies, Instruments," the research team realized the previously outlined work plan. The project participants carried out a comparative study of the structures of interactions that influence memory politics in Russia and other countries on the basis of the previously developed method of qualitative comparative analysis and the methodology of the situational approach. The research results were published in the collective volume "Methodological Issues of the Research on Memory Politics," ed. A.I. Miller and D.V. Efremenko (M.-SPb: Nestor-History); in a special issue of the journal "Political Science" (2018, No. 3), ed. A.I. Miller and E.Yu. Meleshkina; in separate articles and reviews of the project participants; in the transcripts of the discussions, held during the project seminars.
The main substantial results of the project are the following:
1) Interdisciplinarity, which is postulated as the most important methodological task in the research on memory politics, gets limited by fundamentally different approaches to this problem of social sciences, that seek to formalize the method as much as possible, and of the humanitarian knowledge, based on holistic and intuitive approach, more characteristic of art. Awareness of this contradiction will allow building a more fruitful dialogue between disciplines and opens up the possibility of comprehending the task of the “division of labor” between different approaches in the field of memory studies.
2) Memory politics in Russia developed largely as a response to the external context, the adaptation and introduction of foreign experience, and as a reaction to external challenges. In the comparison of the narratives of the leading Russian mnemonic actors, we identified common structural characteristics related both to the general logic of mnemonic discourse and to the factual dimension of the described events. These structural characteristics include:
- the main idea (Leitmotif), which serves as the core of the story and, as a rule, is interconnected with the mission / political program / identity of the relevant mnemonic actor;
- the storyline: in most of the analyzed narratives, it focuses on the history of tragedy and trauma experienced by Russia in the twentieth century; at the same time, the choice of the moment of trauma and its causes differs;
- elements-events between which prospective connections are built (what is “forgotten” is no less important than what is “remembered”);
- the main actors: protagonists / heroes and antagonists / enemies / wreckers; often, it implies a link between the actors of historical narratives and modern mnemonic antagonistic actors;
- the lessons that are proposed to be learned from historical experience.
In general, the memory politics of the Russian authorities in the interpretation of the most important events of national and world history (in particular, the revolutionary events of 1917 or the First World War) contributes to the preservation of the fragmented conflict memory regime of these events, but at the same time prevents excessive politicization of historical topics.
3) In the research on memory politics in the unrecognized republics in the post-Soviet space, a new term with a large heuristic potential, “internationalist separatism,” was proposed. This term makes it possible to adequately describe both the elements of continuity with the Soviet narrative, as well as the refusal to build an alternative national identity in the unrecognized republics of Transnistria and Donbass, and the inclusion of the titular nation of the “parent” state in the composition of the people of Transnistria (Moldovans) and Donbass (Ukrainians). This conceptual development can gain wide international recognition.
4) The analysis of the role of memory politics in the formation of supranational identity (using the example of the European Union) showed the basic limitations of such kind of political strategies, due to the lack of communities or groups capable of forming a stable framework of common European collective memory, separated from national identity. This circumstance, along with the general rise of nationalist forces in Europe and the crisis of EU institutions, led to a decrease in the efficiency and purposefulness of the European memory politics.
The project team published 1 collective volume, 1 special thematic issue of the journal "Political Science", 26 articles and reviews in peer-reviewed scientific journals and other publications (including 4 in the publications included in the Web of science and Scopus databases, and 21 – indexed in RSCI).
The project leader, A.I. Miller, initiated the establishment of a Center for the Study of Cultural Memory and Symbolic Politics at the European University in St. Petersburg, and became its academic chair. On November 12-14, 2018, in St. Petersburg, in cooperation with the Center, the project team organized and held an international conference “Institutional Dimension of Memory Politics”. More than 50 researchers from Russia, Belarus and Moldova took part in the conference. Thus, the project team took important steps for the expansion the network of researchers in memory politics and coordination of their future work, their familiarization with the project’s content, and for the creation of conditions for the cooperation with a wide range of researchers who are not formally involved in the project. In addition, on December 8, 2018, as part of the proceeding of the Eighth All-Russian Congress of Political Scientists, a special thematic session "Memory Politics: The Problems of Interdisciplinary Analysis" took place, which included 6 reports of Russian and Polish researchers.
In 2018, three sessions of the project seminar took place. Two seminars devoted to theoretical and methodological issues were organized jointly with the situational analysis group of the INION RAS; the third – in cooperation with the Faculty of World Economy and International Affairs of the National Research University Higher School of Economics and Russian Council for Foreign Policy and Defense.
The subject of the research project and its results continued to figure prominently in the university lectures and seminars, held at the European University in St. Petersburg, RANEPA, NRU-HSE, St. Anna Higher School (Pisa, Italy).